Стася спала. Довольно крепко. Помогали и страшные жуткие уколы, поставленные сестрой Мю, и собственная усталость. Рождество вместо веселого праздника обернулось в этом году для девочки целой тучей страхов и разочарований. Во сне она облизнула припухшие от долгих рыданий губы и перевернулась на другой бок, подложив ладошки под щеку.
Ей снился сон. Иногда смутный, где нельзя было разобрать ни образов, ни звуков, а иногда до удивления яркий и реальный, словно Стася, как девочка Алиса из книжки, провалилась в сказочный мир и собственными глазами наблюдает невероятные события. В ее сне разговаривали двое, то большой пушистый белый медведь и морской котик, то волк и их аббатская собака Бонбон, а то и сам Пер Ноэль наставлял в чем-то папу Ро, совсем не согласного с тем, что ему говорят. Все они обсуждали Даниэля, все были им недовольны. Он провинился и теперь будет жестоко наказан. Стася не могла понять, что такого снова натворил Даниэль, но и вслушиваться в разговор ей было сложно. Девочка была занята, она старалась добраться до огромной праздничной ели, под которой маняще блестели рождественские подарки в ярких обертках и с большими бантами. То и дело к елке подходили дети и забирали по коробке, подарков становилось все меньше, а идти становилось все тяжелее. Стася боялась, что не успеет, все подарки разберут, а ей ничего не достанется. Она начинала хныкать, ускорять шаг, но правая нога ее не слушалась. Девочка приглядывалась и замечала на ее месте то ледышку, то деревяшку как у Щелкунчика. Где-то рядом те же самые дети опустошали богатый праздничный стол со множеством вкусностей. Праздничная музыка постепенно стихала, огни тускнели, елка теряла свои украшения и постепенно превращалась в голое дерево с облетевшими ветками. Стасе было так горько и одиноко. А потом из ниоткуда раздался знакомый голос: "не ссы, малявка!" и Стася поняла, что ее нога стала легкой, как перышко. Девочка взлетела вверх. К ее ноге, спрятанной в гипс, приросли два белоснежных ангельских крылышка, тех самых, в которых она была на сцене. Невозможно было объяснить, но Стася точно знала, кто эти крылышки ей приделал.

- Я буду кататься на этом? - в глазах девочки смешалось недоверие и благоговение. Перед ее кроватью стояло настоящее кресло на колесах и ей взаправду предлагали в него сесть.
Проснувшаяся почти в полдень и осознавшая, что пропустила весь праздник, Стася, готовилась быть безутешной, но ей этого не позволили. Оказалось, что никто не присвоил себе ее подарков, а напротив, все бережно положили в изножье ее кровати. У нее была куча посетителей, все такие улыбающиеся, заботливые, добрые и внимательные, что девочке подумалось: кажется, день рождения вовсе не у Иисуса Христа, а у нее самой. Это ведь даже лучше! От последней мысли ей стало немножко стыдно, Стася собиралась было повиниться, но тут ей принесли просто волшебный завтрак. Какао, круассан, хрустящие булочки и даже роэдественский пирог, который девочке так и не удалось попробовать накануне. Но главное, что все это время с ней рядом был папа Ро. Наверное, иногда не так уж и плохо вот так упасть и немножо сломать ногу. Тем более, если она почти совсем и не болит.
А теперь ей еще и предлагали сесть в кресло-каталку, которое в глазах Стаси было настоящей каретой для Золушки. Девочка протянула руки Чисхолму, чтобы он помог ей забраться на средство передвижения.
- А кто же будет меня катать, ты?
Сестра Мю, наблюдавшая за всем этим, перебирая в стороне свежевыстиранные наволочки, усмехнулась.
- О, Стася, а это настоящий сюрприз![icon]http://funkyimg.com/i/2tnw2.jpg[/icon]

Впервые за очень долгое время, а может, и вовсе за всю свою сознательную жизнь, Френсис пропустил утреннюю рождественскую службу, но ничуть об этом не жалел. Монах знал, что толку на служении от него было бы мало, ведь все его мысли принадлежали не светлому празднику и восхвалению рождения младенца Иисуса, а Стасе. Почти бессонная ночь, которую он провел у постели девочки, не прошла для Чисхолма даром: ломило спину, ныла затекшая шея, болела голова, но стоило только монаху увидеть улыбку на губах своей проснувшейся маленькой воспитанницы, как все прочее отошло на задний план. Даже мысли о Даниэле. Стася не замолкала, искренне, так, как умеют только дети, радуясь праздничному завтраку, а потом подаркам и от ее веселого щебета на душе у мужчины становилось светлее. Невидимый груз, что лег на плечи Френсиса прошлым вечером, когда он понял, что сотворил Кубер, становился легче и уже не казался таким неподъемным. Даже визит Альфы - Магистр заглянул к Стасе сразу после службы - и воспоминания об их ночном разговоре не смутили Ро и хотя он по-прежнему считал, что придуманное для Кубера наказание и не наказание вовсе, а сама мысль о поступке Даниэля отдавалась в сердце болью, монах сам себе пообещал подчиниться воле старшего в Ордене. Но решимость исполнить обещанное продержалась недолго: едва только в комнату вкатили разысканное где-то в тайных недрах аббатства инвалидное кресло, как Ро понял: сдержать данное Магистру слово будет непросто. И пока сестра Мю, ловко орудуя тряпкой, стирала с кресла пыль и ошметки паутины, Френсис, мрачнея с каждой секундой, с тревогой представлял себе, как девочка будет теперь передвигаться в этом приспособлении. Старое инвалидное кресло вселяло в мужчину серьезную тревогу. Большое, рассчитанное на взрослого человека, оно выглядело одновременно и тяжеловесным и очень хрупким, словно выставленные в музеях скелеты динозавров. Протертая до белого спинка, продавленное сидение, тронутая ржавчиной подставка для ног, большие колеса с толстыми спицами - от мысли, что в этом мастодонте будет ездить Стейси Ро становилось не по себе и еще больше ему становилось не по себе от понимания того, что сзади, за спиной девочки, будет стоять не он, а Даниэль. Безумие. Чистой воды безумие! Они мне ребёнка угробят! Френсис, хмуро рассматривая коляску, не сразу заметил, что Стася радостно тянет к нему руки. Похоже, девочку совсем не смущал потрепанный вид ее нового транспорта. Наоборот, она была в полном восторге и только радостный блеск в детских глазах хоть как-то примирял монаха со всем происходящим. Да лучше бы я ее на руках носил. Тем более, что куда ей сейчас ходить? На улицу все равно не выберется. Слишком много снега. И слава Богу. Господи, пошли нам еще снегопад! Пусть это будет самая снежная из всех зим.Ро подхватил девочку на руки, осторожно, боясь потревожить её загипсованную ногу, усадил в кресло и выпрямился, боясь отойти хотя бы на шаг. Казалось, стоит ему только сдвинуться с места или спустить со Стаси взгляд, как непременно случится что-то плохое. Но раздавшийся за спиной монаха голос все-таки заставил его повернуться и посмотреть на вошедшего.
Френсису хватило одного взгляда, брошенного на появившегося на пороге Даниэля, чтобы понять: злость и разочарование не то что никуда не делись, но даже не стали слабее. Монах отвернулся от парня, поджал губы, стараясь сдержать поднимающуюся внутри волну гнева. И с чего это Магистр вздумал говорить про раскаяние Даниэля? Да мальчишке явно даже не жаль. Все тот же самоуверенный вид и язвительный тон. Снова подпустить его к Стейси? Нет, Альфа точно сошел с ума!
- Глядите-ка. Явился. - Фыркнула сестра Мю и, подбоченясь, насмешливо приподняла бровь. - А мы как раз про тебя и говорили, да, Стейси?  Ну, куда отправишься?
- Никуда. - Отчеканил Ро, по-прежнему делая вид, что не замечает Кубера. - Стася, тебе еще слишком рано выбираться из постели. Надо подождать хотя бы пару дней. Сестра Мю, разве ей не прописали постельный режим? Какие тут могут быть прогулки. Все, насиделась? Давай перебираться назад в кровать.
Монах наклонился к девочке, готовый снова подхватить ее на руки.

Скрипнули огромные колеса с поржавевшими спицами, кресло тронулось с места и Стася радостно взвизгнула. Она уже не слишком хорошо помнила жизнь до приезда в аббатство, вспоминать о том, что ушло и думать об умерших родителях было больно, но сейчас к ней вернулись смутные образы о походе с семьей в парк аттракционов. Веселая музыка, огромный ушастый Микки-Маус со связкой шаров в руке, он широко улыбается всем проходящим, предлагает купить воздушный шарик или сфотографироваться. Ярко-розовая сладкая вата, хлопающий автомат, делающий поп-корн, батут, на котором прыгают и визжат малыши стасиного возраста. Но ее привлекает карусель, она кажется огромной, с целый корабль, выкрашена в яркие цвета, увешена лампочками. По кругу бегают лошадки, олени, собаки, слоны, верблюды, всех и не рассмотреть. Папа подхватывает девочку подмышки и усаживает на большого черного коня с золотой сбруей и красным седлом, ужасно красивый, гладкий и теплый на ощупь. Держись крепче, Стаська. Она изо всех сил сжимает железную ручку и карусель трогается, в животе взлетает целый рой бабочек.
Стася обернулась, приложила ладошку к губам, звонко чмокнула и отправила брату Ро воздушный поцелуй, потом вцепилась в подлокотники кресла и весело дрыгнула здоровой ногой. Быстрее, Даниэль, быстрее! Она запрокинула голову, чтобы посмотреть на своего извозчика и улыбнулась ему.

Девочка окинула очередным недовольным взглядом свой рисунок, почесала нос, потом сунула в рот кончик карандаша и хмуро его погрызла. На улице было очень красиво, все усыпано снегом, на ветках деревьев застыли целые сугробы. Но того, что виднелось в окне, было явно не достаточно для ее творческих поисков, а выходить из дома ей не разрешали, вернее, не разрешал папа Ро. Вроде бы он беспокоился о том, что кресло на колесах просто завязнет в снегу, но дорожки уже успели расчистить и было бы так весело покататься по морозу. Ей казалось, что Даниэль разделяет это мнение.
Девочка поерзала на стуле, перегнулась через высокий подлокотник и нашла взглядом юношу. Спросить или не спросить? Все прошедшую неделю он возил ее по всей резиденции и Стася вдруг поняла, как же на самом деле важны ноги. Жуткая непоседа, она привыкла вертеться волчком и оказываться за минуту в противоположной части дома. То ей было необходимо в библиотеку, чтобы взять интересную книгу. Но чтобы эту книгу почитать, нужно было подняться на второй этаж в комнату отдыха и подсесть поближе к горящему камину. Через пятнадцать минут чтения она понимала, что не может тут же не нарисовать главного героя, а значит, необходимо нестись в спальню и брать альбом и карандаши. Через пол часа ей становилось холодно даже у камина и требовалось найти плед, в который можно укутаться. Еще через час она вдруг ощущала себя голодной и уже хотела сунуть нос на кухню, чтобы проверить, не удастся ли выклянчить кусочек пирога или ломоть свежего хлеба с маслом. Оказывается, у Стаси ежедневно находилась куча дел, большая часть которых теперь легла на плечи отданного ей в распоряжение Кубера.
- Даниэль, - тихо, нараспев позвала Стася и, осекшись, погрызла губу. Ей уже не в первый раз пришло в голову, что и у него, должно быть, есть целая куча других дел, например таких, которыми он занимался во время спектакля, - Даниэль, а если бы не я, ты бы что сейчас делал? - ей было и любопытно и немного стыдно из-за того, что все эти дни она думала только о себе, - Ты тогда на Рождество куда ходил? Это было очень важно и секретно, да? Знаешь... тебе если еще куда-то надо, ты можешь взять меня с собой. Я никому-никому не скажу, честно. Или, - она зажмурилась, потому что такой вариант ей совсем не нравился, - я сама посижу тихонечко. Только не очень долго.[icon]http://funkyimg.com/i/2tnw2.jpg[/icon]

Отредактировано Stacy Torkovska (15.02.20 23:22:49)

Кажется, Даниэль сердился. Ну, если сказать честно и откровенно, за прошедшие дни Стася не раз ловила себя на мысли, что он сердится. Иногда ей казалось, что он постоянно закатывает глаза и корчит рожи у нее за спиной, когда она вдруг вспоминает, что ей срочно нужно поехать куда-то в другую сторону. Одна ее половина не хотела замечать таких вещей, ведь Кубера назначил сам Альфа, да и как бы девочка обошлась одна с ногой в гипсе, если бы у нее не было водителя? Другой ее части было неловко, она опасалась надоесть Даниэлю или разозлить его окончательно, так, что он потом вообще перестанет со Стасей водиться.
Если представить, каково было бы ей самой, если бы пришлось быть постоянной сиделкой например при... Саре? Скучная и занудная, она извела бы Стасю своими нравоучениями уже к вечеру первого дня. И заставляла бы возить ее то шпионить, то ябедничать. Как же скучно и противно было бы торчать возле нее круглыми сутками, когда можно сделать столько всего интересного. Но, с другой стороны, Стася вовсе не нудная Сара. С этой то Даниэль и парой слов не перекидывается, а со Стасей разговаривает, рассказывает всякие интересные вещи.
Ответ Кубера выдернул девочку из раздумий. Она широко распахнула глаза и навострила ушки.
- Тайна? - повторила Стася шепотом, - какая тайна?
Она, бросила на стол карандаш, пододвинулась к краю инвалидного кресла, потянулась, чтобы достать ногой до пола и оттолкнулась самыми кончиками пальцев. Так, загребая здоровой ногой, она кое как откатилась назад, чтобы оказаться с юношей лицом к лицу.
- Почему нельзя? - девочка облизнула губы в предвкушении, - почему страшная? Даниэль, ну расскажи! Ну скажи мне, пожалуйста! Куда ты ходил? Я никому не скажу. Я буду молчать как... как... я унесу эту тайну с собой в могилу! Хочешь поклянусь? Чем хочешь поклянусь. Только расскажи!
Мысль о том, чтобы стать причастной к тайне Даниэля, вызывала в Стасе бурю эмоций. По спине даже побежали мурашки. Маленькие руки с силой сжали высокий подлокотник инвалидного кресла. Глаза горели.
Куда же он мог ходить, что нельзя рассказать никому,  даже... папе Ро? Почти военная тайна. Военная. Это слово придавало всей истории какую-то особую серьезность. Не так давно, когда старшие воспитанники смотрели фильм о второй мировой войне, Стасе тоже удалось незаметно проскользнуть в комнату отдыха и, оказавшись под огромным впечатлением, она до сих пор представляла себя то храброй медсестрой, спасающей раненых и нисколько не боящейся крови, то бравой летчицей, сбивающей вражеские самолеты, то смелым солдатом, метко среляющим из ружья. Она изрисовала целый альбом на эту тему и довела брата Йоту до отчаяния, утаскивая и кидая как гранаты камни, которыми он неоднократно пытался разметить землю под будущий крольчатник.
- Я умею хранить даже военные тайны, Даниэль. Я даже помогать могу, правда-правда.
[icon]http://funkyimg.com/i/2tnw2.jpg[/icon]

Стася сгорала от нетерпения, а Даниэль все тянул, раздумывал, нагнетая интригу. Девочка нетерпеливо вздохнула и положила подбородок на сцепленные на подлокотнике руки. Ее глаза понемногу распахивались все шире, придавая Стасе сходство с котом из всем известного мультика, вот только Даниэль будто специально даже не смотрел на нее, изучая взглядом что-то очень важное на потолке
Девочка уже хотела окликнуть его, когда юноша заговорил снова и от его слов ее нижняя губа слегка оттопырилась в обиде. Ну конечно она понимала, что дело серьезное. Как может быть не серьезной почти-военная-тайна? Стася уже совсем не маленькая девочка и прекрасно понимает все с первого раза.
А вот ты не понимаешь! Это кто тут встречный-поперечный? И вовсе я не малявка! И никогда не проговоряюсь… не проговорюсь. Не расскажу никому! - она обиженно засопела, - но что это за такая тайна, про которую нельзя рассказать даже папе Ро? Он ведь обязательно все понял бы, посоветовал бы что делать, сам бы помог. Наверное, потому что это так ужасно опасно?
Упоминание Сары было подлым ударом. Стася резко выпрямилась, оскорбленно хватанула ртом воздух и скрестила руки на груди.
- Никакая Сарочка не моя! И не Сарочка она. И ты знаешь, как я ее не люблю, какая она противная, зачем ты так говоришь? - согнув и подтянув к груди здоровую ногу, девочка обхватила ее, надулась и собиралась уже разобидеться изо всех сил и даже заявить, что раз так, то ей вовсе и не нужны никакие тайны, и пусть Даниэль ничего ей не рассказывает, но тот вдруг как будто передумал, решаясь поделиться секретом в обмен на клятву.
Какое-то время Стася сидела молча, сверля взглядом своего собеседника. Ей очень хотелось продолжить обижаться, но любопытство оказалось намного сильнее. Пальцы нервно теребили ткань штанины. Это же надо, кого-то могут убить. От нее, от Стаси, будет зависеть чья-то жизнь? О, она с геройской отвагой будет держать язык за зубами и, даже если ее будут пытать, никому ничего не расскажет. А потом об этом узнают и наградят ее орденом. Посмертно. И памятник поставят, и все будут приходить к этому памятнику и приносить цветы, и плакать. И даже Даниэль. Картинка плачущего над ее могилой Даниэля показалась особенно заманчивой. Стася погрызла нижнюю губу. Чем же клясться? Этого девочка не умела. Самым дорогим? Но самым дорогим был у нее папа Ро, а разве папами можно клясться? Красками и карандашами? Своими рисунками? Здоровой ногой?
- Эй, Даниэль, - девочка потянулась и ткнула парня пальчиком в плечо, потом вытащила из-за ворота свитера крестик, сжала его в кулачке и торжественно произнесла, - Даниэль, я клянусь девой Марией и Иосифом. И Иисусом Христом, который недавно родился. И всеми волхвами, и осликом, и моими ангельскими крылышками. Клянусь, что никому ничего не расскажу и буду хранить твою тайну до самой смерти. Потому что я не какая-то там малявка встречная-поперечная![icon]http://funkyimg.com/i/2tnw2.jpg[/icon]

Стася, конечно, никакого Роже не знала, да ей и не нужно было его знать, чтобы ужасно перепугаться. Достаточно было только упоминания о том, что этот страшный коварный бандит когда-то ходил тут по аббатству и все его хорошо принимали и, значит, он снова может прийти, а никто не узнает, какого опасного жуткого человека они впустили.
Слушая Даниэля, девочка вскинула руки, сначала прижав к щекам, от которых враз отхлынула кровь, а потом закрыла ладошками рот, чтобы сдержать испуганные вздохи. Вопросы складывались огромной горой, но Стася не смела заговорить, не могла перебить юношу, рассказывающего такие вещи, которые до этого она и в книгах то не встречала. А если этот Роже вдруг встретится ей самой, что же делать? Вдруг он и ей захочет продать эту жуткую отраву? Или почувствует, что она что-то знает? Или, того хуже, выяснит все про Даниэля и явится ему мстить, а Стася и предупредить никого не сможет, потому что просто не будет знать этого Роже в лицо? Кривая рожа... да, он сказал, кривая рожа. Раньше она, конечно, не была знакома с людьми, у которых было бы что-то кривое, но если увидит, так сразу все поймет, ведь так?
Неосознанно девочка и сама наклонилась ближе к Даниэлю, не отводя от него широко распахнутых глаз. Таинственная отрава, бандиты, жандармы. Страшнее всего стало, когда Стася представила, что кого-то там запекают в печке до хрустящей корочки, но потом облегченно выдохнула, поняв, что "спекся" жандарм не по-настоящему.
- Но как же...он же... а мы... - после гробовой тишины, тянувшейся, наверное, секунд десять, девочка выпрямилась, подергала себя за косичку и закусила губу, пытаясь примириться с мыслью, что никого нельзя предупредить о страшном бандите и даже с папой Ро на ушко нельзя будет поделиться услышанным, - но если никто не знает, они же тоже могут купить этот нар... эту отраву. Они же его снова могут позвать чинить сарай и... ох, - совсем растерявшись, Стася уставилась в пол и захлопала ресницами. А Даниэль настоящий герой, один из всех поверил жандарму и спас его. Какой же храбрый, какой смелый, что справлялся со всем в одиночку, не боялся и не оставил в беде бедного одинокого человека. А если его найдут, а если убьют? Она снова подняла на парня полные жалости глаза, - а как его зовут? Он что, все время так на улице и сидит? Это же очень холодно, особенно в лесу, зимой. В одном пальто? И ночью в лесу так страшно, там же могут быть волки, или медведи. Ты отнеси ему мое одеяло, ладно? Оно мне не нужно, совсем-совсем, у нас же тепло. И шапку мою отнеси, меня же все равно на улицу не пускают. А Унан это где? Ты там зачем ходил? - она вдруг спохватилась, - ой, а если ты со мной все время сидишь, кто же носит ему покушать? А если он от голода умрет? - на глаза девочке навернулись слезы, - Это же из-за меня будет. А у меня даже нога почти совсем не болит. А ты тут со мной... а он там один... голодный... - Стася разревелась, возя по щекам ладошками.[icon]http://funkyimg.com/i/2tnw2.jpg[/icon]

Стася, чувствовавшая себя виноватой перед несчастным, одиноким, голодным и продрогшим от холода жандармом, бесконечно жалея этого несчастного, трясущегося в темном лесу, полном диких зубастых зверей, собиралась было реветь долго и самозабвенно, но в итоге, довольно быстро поддалась на уговоры Даниэля. Она позволила перенести себя на кровать и перешла с рева на громкие всхлипывания. Внимание парня было ей очень приятно. Девочка и не помнила, чтобы он хоть с кем-нибудь разговаривал таким тоном, каким успокаивал ее сейчас и уговаривал не плакать. От этого лить слезы и вовсе расхотелось. Напротив, Стася навострила ушки, вслушиваясь в новые детали из лесной жизни жандарма, глаза просохли от слез и девочка живо представила себе свернувшегося в тесной темной землянке человека, тихо напевающего себе под нос какую-то песенку и смотрящего в пространство решительным взглядом.
Под рукой юноши Стася нахохлилась, как цыпленок под крылом у курицы и мгновенно почувствовала себя очень уютно. Даниэль щелкнул ее по носу, которым она тут же громко шмыгнула и с жаром затрясла головой.
- Никому-никому! И не только осликом же. И Иисусом еще. А он проследит, чтобы все было по честному. Если вдруг проболтаюсь, то отправлюсь в ад. А я в ад не хочу. И чтоб жандарма убили не хочу. А особенно чтобы тебя. Ты будь очень-очень осторожен, ладно? И к этому Роже ужасному вообще не подходи, - она помолчала немного, размышляя о чем-то, и в задумчивости ковыряя пальцем край гипса, от чего на пол стала сыпаться белая пыль, потом покосилась на Даниэля, не пряча любопытства, - а пистолет у него большой? А на ощупь какой, тяжелый? И холодный, да? Я бы тоже так хотела его подержать...
Теперь Стася представляла уже себя сидящей в тесной земляной яме с пистолетом на коленях. Малейший подозрительный шорох - и она тут же схватит его, тут же выглянет наружу, увидит силуэты между деревьями, поползет неслышно сквозь мокрую от росы траву, а потом Пам! Пам! Пам! Выстрелы точны и меткие, Роже и его дружки лежат на земле, добро победило и никому больше не грозит опасность.
- Это хорошо, что у него пистолет. А печка у него откуда, ты принес? А землянку он как рыл, прямо голыми руками? Ему точно там тепло? Там же грязно внутри наверно. Он весь чумазый сидит? А зубная щетка у него есть? - Стася постаралась перечислить в голове вещи, без которых и сама не смогла бы обойтись в лесной землянке. Выходил довольно большой перечень, пришлось бы долго копать, чтобы уместить внутри все нужное. Бедный жандарм, он хоть и тренированный, но без кровати, без пижамы, без какао перед сном ему уж точно приходится тяжко, - а если ему все-таки нужна будет еда, как ты об этом узнаешь? Тебя ведь не выпускают никуда. Жандармов разве тренируют долго-долго не кушать? - Стася вздохнула, - а дома у него есть жена и детки? Они же его ждут и волнуются наверно. Им тоже нельзя рассказывать?[icon]http://funkyimg.com/i/2tnw2.jpg[/icon]

Отредактировано Stacy Torkovska (02.03.20 22:58:35)